Дело о полку Игореве - Страница 13

— А противуположности, — пользуясь всеобщим вниманием, продолжал Богдан, — сходятся: в материалах дела есть намек, что этот же текст использовался так называемыми славянофилами. У них была иная идея: Русь должна выделиться из дикой Ордуси и, более того, отомстить потомкам степняков за разгром полка Игорева. Вот тогда-то, дескать, расцветет исконная русская культура и мощь. Что существенно: и те, и другие в равной степени веровали, что подлинная версия «Слова» — та, которую ты так замечательно напомнила нам сейчас, Жанночка, — является подделкой, еще в древности запущенной в народ имперскими идеологами, то ли чтобы приукрасить отвратительные ордусские порядки — это масонское объяснение, то ли чтобы идейно разоружить славян перед азиатами — это славянофильское объяснение. А вот у них-то, дескать, где князь едет с половцами бессмысленно и гнусно воевать, — «Слово» подлинное. К сожалению, дело это тогда было секретным, с текстом «Противу-Слова» работали только чиновники стражи, а ученые и понятия о нем не имели — поэтому ни о каких серьезных исследованиях не шло и речи. Кто сию злопыхательскую фальшивку создал на самом деле — масоны ли, славянофилы ли в своих кружках, или и впрямь где-то в древности постарались под впечатлением, скажем, страшных первых лет Батыева нашествия, — неизвестно. А после обнародования народоправственных эдиктов Дэ-цзуна произошли беспорядки в Мосыкэ… Представляете, и здание мосыковской управы, где хранился захваченный подлинник «Противу-Слова», и особняк Му Син-пу, где хранилась копия, в один день сгорели дотла. Не уцелело ни одного списка. Разумеется, после этого дело рассекретили, будто в издевку — и вот уже чуть не два века историки просто на луну волками воют: в их распоряжении только отдельные, не очень-то тщательно сделанные выписки из «Противу-Слова», сохранившиеся в следственных бумагах. Масонские кружки давно исчезли, о славянофильских тоже уж лет семьдесят нет никаких сведений… — Он осекся и поглядел на жену. — Ты что-то хотела сказать, родная?

Жанна, и впрямь встрепенувшаяся словно бы с желанием его перебить, после короткого, но явного колебания ответила:

— Нет, ничего…

Богдан чуть качнул головой с сомнением, но не решился настаивать и вновь уставился на сидящего напротив друга:

— Ну ладно… Так вот, я… Словом, ты понимаешь, Баг, что держал в руках? Ты говоришь, просто-напросто книгой издано, типографской книгой? Уму непостижимо! — Он опять покачал головой. — Неужели это оно? Получается, отделенцы в Асланіве как-то раздобыли текст и использовали для усиления противуалександрийских настроений. Так, что ли? Или сами состряпали? Надо немедленно…

Ябан-ага снова высунулся из-за стойки — и снова спрятался. Покачал головой. «Минут пятнадцать говорит, не меньше… М-да, — философски подумал Ябан-ага. — Если бы этот сановник не был таким симпатичным и славным человеком, он бы, наверное, был совершенно невыносим».

За столиком вдруг раздался общий хохот. Ябан-ага опять на миг высунулся и порадовался за своих знакомцев — они смеялись, и говорила теперь, оживленно жестикулируя, молодая дама, подруга драгоценного Багатура Лобо.

Вставив в речь Богдана легкую и сообразную шутку относительно открытых перед частной стражей возможностей для раскрытия загадки «Противу-Слова», Стася все-таки сумела наконец перевести разговор на нужную ей тему: сообщила собравшимся о соблазнительном во всех смыслах предложении Лужана Джимбы, которое он сделал Багу в Павильоне Возвышенного Созерцания.

— Что же, — уважительно качнула головой Жанна, когда она закончила. — Весьма лестное предложение.

— По-моему, так это очень хорошее предложение, — широко раскрыв глаза, сказала Стася. — Очень хорошее. Просто глупо было бы не воспользоваться такой возможностью.

— А ты как к этому относишься, еч? — спросил Богдан.

Баг яростно поскреб в затылке.

— Сам не знаю, — признался он. — С одной стороны, это золотой дождь. Да и, наверное, интересная работа-то… Но…

— Не для такого, как ты, — мягко закончил Богдан.

Стася глянула на него с неудовольствием. Богдан поймал ее взгляд и обезоруживающе улыбнулся. Стася, горестно сдвинув брови домиком, потупилась.

— А что случилось с прежним начальником стражи, Джимба не сказал? — спросила Жанна, откладывая палочки.

— Нет, — качнул головой Баг.

— Он просто сказал: оставил свой пост и вообще сей мир, — добавила Стася.

— Он покончил с собой, — проговорил Богдан.

На несколько мгновений за столиком воцарилась совершенно гробовая тишина.

— Почему? — отрывисто спросил Баг.

— Никто не знает, — ответил Богдан. Он подождал, но все молчали, явно ожидая дополнительных разъяснений.

— Так получилось, что я осуществлял этический надзор за ведением этого расследования, — сказал Богдан. — И знаю доподлинно, что причину установить не удалось. Веселый, здоровый, энергичный, удачливый и благополучный человек взял да и учинил сэппуку. Он нихонец был по крови, начальник этот. Два месяца и так, и этак крутили… ничего не выкрутили. Никаких мотивов. Никаких.

Ябан-ага, заслышав знакомый неторопливый и негромкий голос, лишь втянул голову в плечи. «Опять заговорил, — с ужасом подумал он. — Аллах милосердный, он что же, говорить сюда пришел, а не кушать?»

— Оставил он записку, но от нее еще хуже, — продолжал Богдан. — Текст такой: «Мне повелели то, чего я не могу исполнить. Я хочу того, чего хотеть не должен». И все.

— Три Яньло мне в глотку… — прошептал Баг.